Президент США Дональд Трамп собирается ужесточить действующее законодательство для мигрантов — отменить программу «Визы для иностранцев разных национальностей». Ежегодно в лотерее, где разыгрывался вид на жительство в Соединенных Штатах, победителями становились 50 тысяч человек из разных стран. «Медуза» поговорила с россиянами, выигравшими грин-карту, — о том, чувствуют ли они себя выигравшими после переезда и жизни в США.

Кирилл, 38 лет

фотограф, три года прожил в Сан-Франциско

Я вырос на американских фильмах и музыке и всегда хотел поехать в Штаты — ощутить ту атмосферу. В 2008 году знакомый, живущий в Америке, дал ссылку на лотерею и сказал — попробуй. Я все внимательно прочел и заполнил, а в марте 2009 года узнал, что выиграл. Отправил нужные документы из Хабаровска в Москву и стал ждать — ответа не было до осени, а в октябре, когда пришел поинтересоваться в консульский центр, выяснилось, что собеседование мне было назначено на 1 сентября. Письмо, видимо, потерялось в пути. Я подумал, что шанс упущен, но в марте 2010-го мне позвонили из консульства в Москве и спросили, хочу ли я все еще получить грин-карту. Я сказал, что хочу. В июле прошел собеседование — и в сентябре 2010-го улетел в Сан-Франциско.

Уезжал в депрессии, возникшей в силу личных обстоятельств. В Штатах к ней добавилась еще и иммигрантская депрессия — по слухам, взрослые люди, у которых происходит смена всего в жизни, страдают от нее один-два года. Я был один, без работы, за много миль от кого-либо и чего-либо знакомого. Ментальность людей оказалась другой, элементарные нормы общения — иными, даже то, как пользоваться транспортом, пришлось изучать методом тыка.

Я не мог найти работу — а из-за депрессии не очень активно ее искал. Сдавал свою квартиру в России. В то время этого хватало, чтобы снимать комнату в Сан-Франциско, иногда продавал свои рисунки и фото и перепродавал фототехнику. Пару раз снимал свадьбы.

Долгое время не мог завести знакомств ни с кем — с парой-тройкой русских знакомых перестал общаться почти сразу. Причиной была все та же депрессия, а с другими русскими почти не пересекался, так как у нас не нашлось общих интересов. Меня спасала фотография. Я просто ходил и фотографировал все подряд, все, что было интересно.

Нормально ощущать себя в Сан-Франциско я стал только через полтора года. У меня появилось несколько друзей, американцев и бразильцев. Я ходил на бесплатные лекции, в музеи, галереи, занимался саморазвитием как художник и как фотограф. А потом уехал в Хабаровск по семейным обстоятельствам — маме нужна была операция. Приехал ее поддержать, думал, что на полгода, может на год. Операция прошла неудачно. Мамы не стало. Я вскоре сам заболел. Доллар стал стоить не 30 рублей, как раньше, а 60. Карта у меня есть до сих пор, но я не пытался больше вернуться в Штаты.

Наталья Артемова, 41 год

создательница мягких игрушек, два года живет в Цинциннати

Мы с мужем и так собирались эмигрировать, определились со страной и прикидывали варианты, по какой визе уезжать — рабочей или учебной. И тут мне попался в ЖЖ на глаза пост девушки, выигравшей в лотерею. Зная свою способность изредка оказываться в нужное время в нужном месте, я решила, что лотерея — тоже хороший вариант.

Дождалась ближайшего октября — и отправила первые заявки на себя и мужа. Первые два года не сработало, а на третий год, проверяя результаты лотереи, я увидела заветные слова: меня выбрали для выдачи визы. Дальше началось самое интересное: примерно на полпути между известием о выигрыше и предполагаемой датой собеседования в посольстве я забеременела. Мы решили, что если не будет форс-мажоров, рожать я буду уже в США, а значит, нужно ускориться с завершением дел в России. Моя жизнь в те дни проходила под девизом «Как поработить мир, не вставая с дивана». Врач прописал мне постельный режим, поэтому я лежала дома и собирала информацию, оформляла документы, покупала билеты и готовилась к переезду.

Сборы получились очень скоростными: между датой собеседования в посольстве и вылетом в США у нас прошло всего две с половиной недели.

Первые три месяца в США мы жили у родственников в Балтиморе. Муж искал работу, я наслаждалась последними неделями беременности и теплыми днями. Первый день мужа на новой работе совпал с днем выписки из госпиталя после рождения ребенка. Когда малышу исполнилось полтора месяца, мы переехали из Балтимора в Цинциннати — там находится офис компании, в которой работает муж.

Так в сжатые сроки мы поменяли все: страну проживания, работу мужа, состав семьи, образ жизни. С одной стороны, казалось, что все складывалось хорошо и просто. У нас был некоторый запас денег, нам было где жить первое время, и мы могли спокойно искать для себя подходящие апартаменты и заниматься оформлением местных документов. С другой стороны, стресс все время присутствовал. Первые дни после переезда в Цинциннати я воспринимаю как некое темное пятно. Выйти на прогулку я была морально готова только через неделю после переезда. Младенец и отсутствие опыта обращения с ребенком усугубляли стресс. Так часто, как в те месяцы, я не плакала никогда.

Но постепенно все стало налаживаться. Мы обставили дом, с подросшим ребенком стало проще, я пошла в колледж учиться английскому языку — и стала оживать. Мы с мужем оба интроверты, поэтому процесс обзаведения новыми знакомыми офлайн идет очень медленно, но знакомые у нас стали появляться. Сейчас муж работает, я сижу дома с ребенком, учу английский и размышляю на тему работы моей мечты. В России я работала бухгалтером, а последние несколько лет до отъезда у меня был мелкий рукодельный бизнес — я делала мягкие игрушки и разные декоративные штуки, продавала их в интернете и на маркетах. Сейчас мне интересна сфера art & crafts, была бы рада стать членом команды, которая занимается подготовкой фестивалей, планирую пойти поучиться.

Меня радует, как в США все устроено для людей — как глобально, так и в мелочах. Например, медицинский персонал здесь всегда деликатен. Здесь удобно быть водителем: есть парковки в основных общественных местах и волонтеры, готовые с этой парковкой помочь. Легко получить информацию о часах работы, проезде, стоимости для разных контор или мероприятий, и в целом нет ощущения от любых процессов, что ты проходишь квест с непредсказуемым результатом.

А еще меня поражает количество тепла, которое окружающие изливают на нашего ребенка. Каждый раз приятно удивляюсь. В России люди более закрыты к детям, а здесь ребенку улыбаются, с ним разговаривают, шутят, а он благодаря этому учится взаимодействовать с окружающими. Я ни на секунду не жалею о том, что мы переехали. Прекрасно осознаю, что это не идеальная страна, но крупных разочарований пока не было, и я не стремлюсь расставаться с розовыми очками — зачем?

Дарина Рольник, 25 лет

программистка, пять лет живет в Маунтин-Вью

Я выиграла грин-карту в 19 лет вместе с мамой. У меня тогда был молодой человек, мы встречались три года и после выигрыша стали решать, что делать дальше. Вариантов было два: либо расстаемся, а дальше он придумывает, как прилететь ко мне в Штаты, либо быстро женимся — и он уезжает со мной. Расставаться не хотелось, выбрали второй вариант. Но американские власти не очень хорошо относятся к парам, которые женятся сразу после выигрыша грин-карты. Если поймают на фиктивном браке — отправят в пожизненный бан, после этого даже туристическую визу в США, кажется, не выдают. Поэтому на собеседовании муж и жена должны показать, насколько они знают друг друга, и представить доказательства, что у них все по-настоящему.

За два месяца до похода в консульство мы экстренно съездили в свадебное путешествие, сняли там множество фотографий, а мама сделала нам красивый фотоальбом. Распечатали у мобильного оператора информацию о звонках друг другу за последние три года и постарались запомнить все мельчайшие подробности повседневной жизни. На собеседовании нам задали, кажется, все возможные вопросы: кто на какой стороне кровати спит, разговариваю ли я во сне, сколько у него родинок и сколько у нас рыбок в аквариуме. Но все прошло отлично, и мы уехали в Маунтин-Вью.

Этот город выбрала мама. Когда мы решали, кем будем работать в Америке, она нашла там школу Михаила Портнова — в ней дают базовые знания для того, чтобы человек мог заниматься диагностикой компьютерного оборудования и программного обеспечения, а затем, в перспективе, стать программистом. Я до отъезда училась в университете на переводчика с английского и испанского и с IT-сферой никак не соприкасалась, но это было интересно и к тому же гарантировало трудоустройство.

Первое, что меня поразило в Калифорнии, — это воздух. Его было много! Мы приехали в Кремниевую долину, вышли утром прогуляться — стоял дождь стеной, и в Маунтин-Вью не было ни машин, ни людей. Столько пространства для одного человека. По сравнению с Москвой это было чудо.

Правда, сбережения быстро кончились — самая простая квартира с одной спальней здесь стоит две тысячи долларов в месяц. После окончания курсов я согласилась на первое же рабочее предложение, а мой муж медлил — не очень-то искал работу, и, как мне казалось, никак меня не поддерживал. Сейчас я понимаю, что ему наверняка было одиноко — в чужой стране, без друзей, родители остались в Москве. А тогда мы просто развелись. Насколько я знаю, сейчас у него все в порядке — он дождался хорошего предложения и сейчас работает в Amazon.

Я сама за пять лет работаю уже в третьей компании. Бывает сложно — примерно 60 процентов задач первое время непонятны. Но я стараюсь совершенствовать свои знания о профессии в свободное время, а в рабочее — просить совета у коллег. С коллегами, мы, кстати, еще и дружим, тусуемся вместе. Конечно, я скучаю по друзьям из России, но, к счастью, есть скайп и инстаграм.

У меня есть молодой человек — он мексиканец с примесью индейской крови. Оказалось, мексиканцы очень похожи на русских — у них переход от грусти к безумной радости очень быстрый, они тоже любят собраться большой компанией, выпить десять бутылок вина и всю ночь говорить о высоком. Я помолвлена и собираюсь выйти замуж в следующем году.

Наталья Славина, 43 года

журналистка, два года живет в Нью-Йорке

Я совершенно не верила в успех, так как никогда в жизни не выигрывала в лотерею ни рубля, и в Америку больше хотел муж — его бизнес был связан с Америкой, ему очень нравился Нью-Йорк. Но со второй попытки повезло именно мне.

На собеседовании волновались — перед нами отказали многим людям. Было стойкое ощущение экзамена, который мы почему-то сдаем вместе с мужем и дочерью. Самым сложным для меня оказался вопрос, кем я рассчитываю работать в США. В России я была журналистом в хорошем издании и в документах указала свою квалификацию, поэтому говорить о том, что претендую на работу официантки, не могла. Но где работать по специальности человеку, чей основной инструмент — русский язык? Указала три профессии: журналиста, преподавателя и социального работника. Все прошло хорошо, в консульстве, когда отдавали грин-карту, сказали, что «Соединенным Штатам нужны честные и свободные журналисты».

Мы не торопились переезжать — процесс занял больше двух лет: сдали квартиру в центре Москвы, выбрали район, где хотим жить в Нью-Йорке, школу для старшей дочери. В одну из моих командировок в Нью-Йорке родилась еще одна дочь. Окончательно уехали в августе 2015 года уже вчетвером.

Искать работу на месте мне не пришлось — в октябре я узнала, что снова жду ребенка. Я осталась внештатным обозревателем в российском издании, но моих заработков хватало только на повседневные траты: бензин, продукты, что-то купить детям. Если бы не муж, одна бы основные расходы не потянула: здесь ты можешь не есть, не одеваться, никуда не ходить, но тебе все равно придется каждый месяц отдавать по три с половиной — четыре тысячи долларов — столько стоит аренда жилья, электричество, отопление и интернет.

Мы уезжали из Москвы довольно избалованными людьми: нам уже было за 40, у нас был определенный социальный статус. Скажем так, мы привыкли жить хорошо: в Москве у меня была квартира, дача, машина, у детей была няня, а квартиру еженедельно убирала домработница.

За два года в Нью-Йорке я не вызывала уборщицу ни разу — просто конвертировала в уме сто долларов, которые ей нужно будет заплатить, в рубли и убиралась сама.

Америка в этом смысле быстро отрезвляет: дает понять, что для того, чтобы оставаться в пределах среднего класса, нужно хорошо и много работать без устали и отпуска.

Мне кажется, мы так и не ассимилировались. Думали, что подождем, пока старшая дочь после школы пойдет в колледж, университет, закрепится. Но оказалось, она очень скучает по молодому человеку, оставшемуся в Москве. Да и мы поняли, что за определенные деньги мы можем позволить либо очень хороший вуз для нее в России, либо очень средний — в Америке, на Лигу плюща мы не рассчитывали. В результате все пошло не так, как мы планировали: дочь уехала обратно в Россию и сейчас учится в одном из московских вузов.

Объективно я понимаю, что инфраструктура, экономика, уровень развития медицины, дороги здесь в разы лучше, чем в России. Здесь чувствуешь себя защищенным: знаешь, что если произойдет ДТП с участием губернатора и обычного человека, суд решит, кто виноват, по справедливости. Ощущение, что все будет по справедливости, — прекрасное. Но есть и мое субъективное ощущение повседневной жизни. В которой я не знаю английского языка настолько, чтобы понимать шутки или идиомы. Я не понимаю людей, которые говорят быстро в автобусе или аптеке, и мне от этого плохо. Мне не хватает общения — того, что можно прийти в офис и поговорить с коллегами. Пойти на йогу. Поехать к родителям — я вижу, как они стареют, причем вижу по скайпу, и мне от этого плохо. Не хватает подмосковных вечеров на даче, звона церковных колоколов.

Единственный человек, для которого переезд в Америку оказался абсолютным плюсом, — это наша шестилетняя дочь. Я очень переживала, отдавая ее два года назад в англоговорящий садик: в русском не было мест, а по-английски она тогда совсем не говорила. Но здесь абсолютно другое отношение к детям: к ним относятся как к равным, видят в них личность и предоставляют право выбора, никто не говорит им «вы должны». Вокруг них создается очень дружелюбная атмосфера, такой мини-слепок американского общества, в котором люди изначально относятся друг к другу благожелательно. Сейчас дочь бегло говорит на двух языках и, кажется, более свободно мыслит, чем мы.

Я знаю людей, которые готовы потерпеть ради детей, но, кажется, я не из их числа. Моя личная Америка оказалась хуже, чем моя личная Россия. Вот сейчас я в Москве — и у меня ощущение, что я вернулась к маме. Чувствую, что здесь я живу. А там проживаю.