На протяжении нескольких лет я проживал во Львове. Летом 1957 года был на экскурсии в здании прекрасного Львовского театра оперы и балета. В какой-то момент экскурсовод попросил нас помолчать, и мы отчётливо услышали журчание водного потока. Поток в театре?
Львовяне знают, что оперный театр построен на подземной реке Полтва. Не знаю, куда впадает Полтва и выходит ли она на поверхность, но знаю, что река в черте города включена в кирпичный свод большого диаметра. Возможно, от поверхности потока до потолка свода высота около пяти метров. Вместо берегов реки – узкие бетонные тротуары.
Дело в том, что вскоре после прихода советской власти в сентябре 1939 года городская канализация уже не вмещала количество жидких отходов и продуктов выброса промышленных предприятий, и новые власти, не мудрствуя лукаво, в ударные сроки построили трубопровод для сброса отходов в реку Полтву. Были отстроены небольшие шлюзы и другое несложное оборудование, которое обслуживалось бригадой сантехников, работавшей под руководством городских властей.
В ноябре 1943 года поступил приказ о ликвидации Львовского гетто. Узнав об этом, Самуил Шигер предпринял отчаянную попытку спасения своей и ещё нескольких семей. В холодную дождливую тёмную ночь он повёл группу людей к известному ему входу в городскую канализацию. С ним были его жена Дора, мать жены Фрида и дети – семилетняя Кристина и пятилетний Павлик.
Вся группа была предупреждена о том, что нужно ступать по возможности бесшумно, не разговаривать. Услышав шум приближающегося автомобиля и громкие слова команды, вся группа по жесту Самуила спряталась в развалинах бывшего здания управления Углеразведки. Сколько времени провели беглецы в развалинах, определить невозможно. Потом они снова шли…
Дети промокли и дрожали от холода и страха, но знали, что надо сдерживаться, и не плакали. Кристина только шёпотом спрашивала, как долго ещё идти. Самуил шагал медленно, время от времени оглядываясь на детей, и со страхом думал, что ещё предпринять, если металлическая дверь, ведущая в подземелье, окажется запертой.
К счастью, дверь, скрипя, отворилась. Людей ожидал ещё один приятный сюрприз: в подземелье тускло светили электрические лампочки. При их свете можно было рассмотреть жёлтых червей на стенах свода. Повсюду в беспорядке валялись кирпичи, оставленные здесь годы назад после окончания строительства.
Беглецы соорудили из них что-то вроде сидений и кроватей для детей. На эту мебель расстелили нехитрые пожитки и, уложив малышей, начали совещаться.
Что делать дальше? Как добывать пропитание? Сколько времени придётся провести в подземелье? Как уберечь детей и себя от опасных болезней?
Прежде всего, решили, что спать будут по очереди. Нужно было опасаться не только непрошенных гостей, но и обитающих здесь огромных рыжих крыс. Подготовили «боеприпасы» – кирпичи, предназначенные для защиты от крыс. Провели переучёт всех лекарственных таблеток и капель, которые сохранились, и,
конечно, продуктов питания. Пересчитали все деньги. Было совершенно ясно, что кому-то придётся ходить на рынок, который находился невдалеке, но… на поверхности.
Бог не оставил несчастных. Уже через несколько часов, когда на поверхности, должно быть, наступило утро, из темноты вышел человек. Он был молод, в рабочей телогрейке и высоких простых сапогах. Увидев на лицах взрослых и детей страх, парень попытался изобразить что-то вроде улыбки и произнёс:
– Не бийтеся, я никому не скажу. Диты, мабуть, хочуть исты. Я принесу.
Самуил, кажется, первым пришёл в себя. Он нащупал во внутреннем кармане пальто деньги и протянул парню.
– Мене звуть Богдан. Идить за мною, я покажу вам добре сховыще. Я тут працюю и знаю всэ…
Богдан отвёл их в небольшую комнату, где хранился какой-то инвентарь. Самым ценным было то, что дверь запиралась изнутри. Богдан сказал, что если за дверью будет он или кто-то из других рабочих, они будут пользоваться условным стуком. В кладовой не было рыжих крыс и жирных червей, но зловоние канализации проникало и сюда, приходилось привыкать. Здесь же не было электрического освещения. Богдан оставил им свою карбидную лампу.
Разговаривать не разрешалось, только шёпотом на ухо. В туалет – только по ночам.
Дети научились терпеть. Вода – из бидончика, который приносил Богдан, только для питья и в очень ограниченном количестве.
Проходили недели и месяцы. Кристина как-то нашептала маме, что очень скучает по дневному свету, и, как только окончится война, она будет жить на балконе, чтобы всегда при дневном свете. А ещё Кристина отыщет свою собаку и никогда не будет с ней расставаться. А однажды она решилась и попросила одного из рабочих принести, если можно, полевых цветов.
Как-то ночью Павлик расплакался во сне. Его нужно было успокоить, но никто не мог этого сделать. Тогда один из беглецов достал из-за пазухи пистолет и приставил к лицу Павлика. Удивительно, но ребёнок замолчал. Теперь вся группа знала, что у них есть оружие, правда, с очень ограниченным запасом боеприпасов.
А однажды в Полтве поднялся уровень воды, и вода, проникая сквозь узкую щель под дверью, заполняла помещение. Промокшие люди уже собирались открыть дверь, когда раздался условный стук Приятель Богдана, узнав о случившемся, поспешил на помощь. Он успел вовремя и перевёл группу в другое помещение, немного поменьше, но почему-то теплее.
Прошло ещё два месяца, и люди начали болеть какой-то болезнью, от которой быстро умирали. Спасители-сантехники куда-то уносили трупы. Смерть не коснулась семьи Самуила, но вскоре в группе осталось только одиннадцать человек.
Как-то один из товарищей Богдана принёс очередную порцию еды – как обычно, это был чёрный хлеб и маргарин , и Самуил сказал ему, что деньги закончились.
– Оставь нас здесь. Мы будем тихо умирать…
– Не хвилюйтесь, – произнёс парень и ушёл. А на следующий день дежурный, как всегда, принёс провизию и воду.
Он даже принёс примус, полный керосина, спички, крупу и кофе. Павлик настолько привык к своей подземной жизни, что больше не плакал и поглаживал крысу, которая бесстрашно навещала его. Почему-то он назвал свою рыжую подругу Тимур и безбоязненно спал рядом с ней.
Одна женщина из группы была врачом и, когда Кристина тяжело заболела, попросила Богдана принести лекарство. Она даже выписала рецепт, и Богдан с удивлением рассказывал, что аптекарь понимающе взглянул на него и приготовил лекарство. А ещё Богдан принёс невиданный деликатес – несколько свежих яиц.
Так они прожили 14 месяцев, ежедневно, ежечасно, ежеминутно ожидая мучительной смерти. И выжили. Выжили благодаря мужеству своих героев-спасителей.
Однажды вечером беглецы услышали грохот артиллерийских орудий. Кристина знала – это русские. А через два дня вместо условного стука они услышали за дверью радостный оклик одного из спасителей:
– Выходьте, вы вильни!
С помощью парня они, как могли, продвигались к люку, отворив который, Богдан
подавал каждому спасённому руку и улыбался, помогая выбраться. Наконец, Кристина сквозь щёлочки почти прикрытых глаз увидела солнечный свет, она дышала свежим воздухом и смеялась, будучи не в силах остановиться.
А Павлик насмешил всех. Он плакал, хотел вернуться к «уюту» своего подземного жилища и своему другу Тимуру. Он успел забыть, что бывает другая жизнь.
Кристина живёт в Торонто. У неё двое детей и трое внуков. Она продолжает отчаянные попытки отыскать Богдана (она знает только имя) и его товарищей.
Дважды она ездила во Львов, и не теряет надежды всё-таки отыскать этого человека.
– Он был так молод, должно быть жив. Да и товарищи его тоже…
А Богдан и его друзья поступили, как всегда поступают герои, – закончили работу и ушли…
Алан Слепой
г. Маунтин-Вью, Калифорния
(650) 593-9208
