Знакомьтесь, Николай Михайлович Гуляев, 86 лет, житель Сакраменто. Не родственник ли знаменитому певцу Юрию Гуляеву? Нет, но был на его концерте и даже познакомился: «Я подошёл к нему с пластинкой за автографом, мол, я поклонник ваш. В то время было опасно иметь родственников за границей, поэтому он повторял, что у него нет родственников в США. Я же просил автограф. Он подписал «Гуляевым от Гуляева».»
Так получилось, что у Николая Михайловича два дня рождения. Самый настоящий — это 1931 год, то есть 7 декабря было 86 лет. А второй случился так…
— Я тогда переехал из Харбина в Шанхай, — вспоминает Гуляев. — Японцы очень плохо относились к русским в Харбине, особенно, когда возле озера Ханкэ русские им здорово набили. Харбин относился к Маньчжурии, она, в свою очередь, принадлежала Японии. А Шанхай был город интернациональный, принадлежал французам, англичанам, немцам, итальянцам и грекам. Там пришлось уменьшить свой возраст на два года, чтобы доучиться в школе. В США оставил себе новый возраст, чтобы не было неточностей в документах.
***
История рождения Николая Михайловича тоже очень интересная и вполне могла бы лечь в основу фильма о большой и красивой любви:
— Мои бабушка и дедушка работали на знаменитой КВЖД (Китайско-Восточная Железная Дорога), часть станций которой принадлежала России. Главная станция этого участка тоже была советской, хотя белых уже выгнали. В 1923 году, когда мир признал Советскую Россию, решили, что будут совместно управлять дорогой. Два начальника станции, красный и белый, два управляющих депо и т.д. Вот и получилось, что мой папа был советский, а мама белая. Папа был начальник депо, но когда приходит любовь, то не смотрят на политику. Так я и родился не в России. Мы жили довольно зажиточно, родители развели ферму по выращиванию индюков, 1100 птиц было у них. Папу звали Михаил Павлович Гуляев, мама — Екатерина Николаевна. Я был единственный сын. Но потом, когда товарищ Ежов вызвал папу, папа продал ферму, поехал с деньгами, ему устроили суд, 52 статья — «измена Родине», расстрел. Деньги отобрали. Мама осталась без ничего, помогали подруги, она работала уборщицей. Я до сих пор не могу забыть, как мама, чтобы накормить меня, купила одну куриную ножку, сварила бульон, дала мне, а сама была голодная. Через длительное время, когда я уже намеревался жениться, мама повторно вышла замуж и родила дочку, сестру мою. У нас разница в 20 лет.
Переехал я в Шанхай в 1942 году, мама уехала на 2 года раньше, чтобы устроиться, я жил у бабушки, когда же она умерла, то у крёстного, на той же станции Гродеково. Жили дружно на станции, без различия наций, коровы бродили по всем дворам. В Шанхае учился во французской школе «Реми», можете увидеть на фото, пришлось, как я уже сказал, убавить себе два года, чтобы поступить в старшие классы. В 1949 году мы бежали из Китая на Филиппины, это более 7600 островов, кроме них никто не хотел нас принимать. Сказали, вот вам остров, вот брошенная американская база, делайте, что хотите. Там жили несколько рыболовов, с которыми мы все подружились, покупали у них рыбу. Деньги нам выдавала интернациональная организация. Русские поехали на базу, взяли огромные палатки, установили их, до ста человек жили в одной палатке, а всего переселилось пять тысяч русских. Домов не было, но сразу же построили церковь, больницу и школу, где я доучился в старших классах.
Помню, я был скаутом на островах, они устраивали танцы по субботам. Я был очень застенчивым, стоял в компании таких же ребят. Ведь, не имея отцовских уроков, не знаешь, как подойти, как заговорить. Сижу, поглядываю на танцующих. Вдруг вижу, как большая компания девочек смотрит на меня, а мой друг что-то им объясняет и указывает на меня. Я струхнул и быстро ушёл.
Мой первый опыт знакомства не состоялся из-за моей нерешительности.
В нашем классе выпускном было всего семь учеников. Для того, чтобы наши дипломы были легальны в США, из Манилы (столица Филиппин) приехал американский представитель и присутствовал на выпускных экзаменах. После окончания экзаменов он похвалил нас, сказав, что наши знания после школы равняются знаниям двухгодичного колледжа в Америке. Он безоговорочно подписал все документы к нашим дипломам. Всё-таки русские школы дают наилучшее образование и тогда, и сейчас.
***
Закончив школу в 1951 году, Николай Михайлович уехал в Сан-Франциско. Профессии, как таковой, не обучался, но, как признает сам, «умеет делать всё»:
— Когда мы с мамой прибыли сюда, то у нас было 40 долларов. Мама убирала дома, как большинство русских, я же работал в саду, даже стал управляющим среди работников, на русской фабрике по производству специй и соусов, там тоже вырос до управляющего, проработав там 20 лет. Но хотел расти дальше. Устроился на крупную строительную компанию чертёжником, почти сразу стал дизайнером. Почему именно я? Потому что во время работы я думаю только о выполняемой работе, стремлюсь сделать её лучше и быстрее. Вероятно, это замечают. Вскоре меня послали в Техас на постройку станции, проработал там пару лет. Окончил курсы и получил звание инженера атомных станций.
***
Женился Гуляев рано, было ему тогда 20 лет, а невесте Тане — 19. «Интересная история,» — улыбается Гуляев:
— Мне же не было 21 года, и мама должна была давать письменное разрешение на брак. Безусловно, мама подписала согласие, ей нравилась и Таня, и её семья. Познакомились мы с Таней в Русском центре, там часто проводились балы (Осенний бал, Весенний бал) с танцами. Познакомила нас моя соседка по Филиппинам, они дружили с Таней. Мы приходили большой компанией юношей, проводили вечера, часто образовывались пары, которые женились. Теперь же я вижу, что большинство пар образовалось из выходцев с Филиппин. Мы поженились. Я работал, моя жена доучивалась. Как-то американский лётчик обстрелял мою Таню, когда та шла в школу, просто хотел напугать и дал очередь из пулемёта. Она настолько испугалась, что получила заболевание, сейчас это называется фобия — боязнь оставаться одной.
С нами жила её бабушка, а потом и мама, да ещё тётя. Так что появление двух сыновей не было таким уж тяжёлым, мы могли уходить без волнений, дети были под присмотром. Так мы жили колхозом, пока я не заметил проявления астмы у младшего сына. Мы переехали в Марин Каунти, это за мост Золотые Ворота, около города Сан-Рафаэло. Я нашёл большой дом, где все разместились. Воздух там почище, астма прошла. Там же родился и мой третий сын.
Со стороны жены было много родственников, которые с большим уважением относились к бабушке. Поэтому каждое воскресенье все собирались в нашем большом доме. У меня оставалось мало родственников.
У моей жены Тани был крёстный отец, который после войны приезжал каждое воскресенье, чтобы повести Таню в православный храм. Это был… родной брат одного из главных нацистов — Германа Геринга, но антифашист, по имени Альберт. Интересный факт, не правда ли?
У меня всегда было много друзей. На чём базировалась наша дружба? На нашей молодости, на общих взглядах, на похожих судьбах беженцев. Порой мы спорили, но приходили к согласию. Кроме работы, я выступал в театре в Русском центре, вместе с художником Иваном Храпуновым (одна из подаренных им картин на фото).
Мы счастливо прожили с Таней 62 года, она умерла пять лет назад. Теперь остались лишь воспоминания. И фотографии. Поэтому у меня весь дом увешан фотографиями и картинами. Когда тоска наваливается, я хожу по комнатам и разглядываю картины и фото. Внуков у меня двое. Первого сына зовут Николай. Второй сын Андрей живёт в 150 милях отсюда, в Сан- Рафаэло, третий сын Александр живёт в Бостоне, он инженер-химик по выхлопным газам, работает в одной немецкой фирме, по делам фирмы ездит по всему миру.
***
Николай Михайлович достойно пережил трудный жизненный путь, и делится тем, как ему это удалось:
— Я старался никогда не вступать ни в какие конфликты, поэтому у меня нет врагов. Или я незнаком с ними! В православной церкви, что в Вест- Сакраменто, все ко мне хорошо относятся. Стремлюсь не причинять людям лишних проблем своим мнением, ведь у каждого человека есть своё мнение, я же не навязываю своё, считаюсь с другими.
Я пел в церковном хоре с 14 лет, здесь много лет был церковным старостой, прислуживал Владыке. Церковь для меня — источник спокойствия для души. Когда я стал работать инженером, у меня открылся аналитический склад ума. Я стал думать о Боге, о человеке. С момента рождения Бог управляет человеком. Продолжается это до самой смерти. То, что человек сам выбирает свой путь — это иллюзия. Бог выбирает путь и внушает человеку Свой выбор.
***
Гуляев трижды бывал в России. Хотел познакомиться со страной, откуда родом родители.
— Мне с детства внушали: «Ты — русский. Где бы ты ни жил, на каком бы языке ни говорил, но в душе ты русский». Я усвоил урок. Первый раз поехали с Таней в 70-м году, немножко даже испугался. Поехали сначала в Петербург, ведь её папа окончил Петербургский университет, потом в Москву.
Меня раздражала эта примитивная слежка, которую нам устроили. Таня надела русский платок, с ней была подруга, богато одетая американка. Подошли к гостинице, швейцар нам: «Куда прёшь? Это гостиница для иностранцев!» Таня показала американский паспорт, он не извинился, что-то буркнул и открыл дверь.
С первого дня, лишь выходим на улицу, нас поджидает тип с газетой. Мы идём, он идёт, мы остановились, он тоже уткнулся в газету. Как в плохом детективе. Тогда я говорю: «Таня, я пойду в отель, а ты оставайся и походи по магазинам с подругой». Видели бы вы эту панику у слежки, не знал, куда идти, хоть разорвись. Мы долго смеялись над этим.
Потом, во второй раз, поехали в Киев, там были мои дедушка и бабушка, они украинцы. Там приём был получше, даже в «Интуристе» бабулька-уборщица лечила моего сына вареньем и горячим чаем. Третий раз мы плыли по рекам на теплоходе от Москвы до Петербурга, я хотел собраться со всеми друзьями, оставшимися там. Мне был знаком помощник консула в Сан-Франциско, мы с ним подружились, он был в нашей семье. Кроме того, несколько раз у нас жили студенты из России, которые учились в Университете Беркли. Мои сыновья говорят, пишут и читают по-русски. А вот внуки уже не говорят.
Этот прекрасный дом я снимаю у православной церкви. Да, он просторный, удобный, много воздуха и света. Обстановка вся из прошлого, я ничего не хочу менять. У меня была большая коллекция слонов, семь тысяч. Я многое отдаю сыновьям. Как-то мы с Таней ездили на Гранд-Каньон в Аризону, там приобрели это настенное украшение в индейском стиле. Я с уважением отношусь к разным национальным искусствам.
Вот на стенах у меня висят фотографии царского семейства, они достаточно известны. Вообще все стены у меня украшены фотографиями и картинами. Это мой мир, я в нём живу.
Вот эти вещицы из Китая, они украшены цветущей сакурой. А вот в Китай меня не тянет, я устал от него. Зато я летал в Европу, в Касабланку, в Турцию, в Россию, в Германию, Францию, Италию, Испанию.
Где лучше? Представьте себе, на Таити, потому что там нет воровства. Там семьи перемешаны, и если кто-то украдёт, то лучше ему уехать с Таити, там он не жилец. Таити до сих пор французская колония, так на всём острове Моореа всего семь полицейских, присланных из Франции, и те только для туристов. На Таити вовсе нет криминала. Очень спокойная обстановка.
Молодёжи хочу пожелать разобраться с окружающими людьми, понять, кто друг, кто враг, научиться разделять зерна от плевел. Я полностью подписываюсь под словами французского писателя и лётчика Антуана де Сент Экзюпери: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
Что ещё можно добавить? Лишь пожелать пребывать во здравии физическом и настроении хорошем в новом 2018 году.
Татьяна Лаврушенко
Комментируйте новости на странице DiasporaNews в Facebook | Ставьте LIKE и мы будем сообщать вам о важном и интересном.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
http://www.diasporanews.com/top7/
