Знакомьтесь: сестры Елена и Ксения Паномаренко. Елена работает в международной организации, Ксения – студентка университета. Обе сестры – волонтеры Свято-Николаевского храма города Вашингтона.
– Елена и Ксения, мы с вами, оказывается, земляки. Вы ведь родом с Урала?
Ксения: Мы родились в селе между Магнитогорском и Троицком. Троицк – один из самых старинных городов Урала.
– Что привело вас в Америку?
Елена: Я мечтала путешествовать. Хотелось увидеть другие страны, посмотреть мир. Мечтала о любимой работе, на которой не было бы скучно.
– Ваши мечты сбылись?
Елена: Да. Я живу в Америке 15 лет. Работаю в крупной международной организации. Знаете поговорку: хочешь помочь голодному – не давай ему рыбу, дай удочку? Вот мы этим и занимаемся. Даем людям удочку, чтобы они сами могли поймать рыбу.
Работаю с коллегами многих национальностей. Это умные, очень умные люди. На каждую позицию в нашей компании сейчас 230 претендентов. 15 лет я работаю на эту организацию – и мне всегда было очень интересно. Не бывает такого, чтобы вставала утром – и не хотелось идти на работу. Когда меня принимали в эту организацию, у меня за спиной было два высших образования: факультет романо-германской филологии и экономический факультет университета. Так что язык был, знание компьютера…
А вообще мой случай нетипичен: девочка из уральской деревни – и международная компания, квартира в Вашингтоне… Моих русских дипломов было недостаточно, и я работала и училась на факультете бизнес-управления в университете Джорджа Вашингтона. На работе с пониманием относились к тому, что я учусь. Сразу не требовали каких-то грандиозных свершений. Если учишься, стараешься – нормально. Мне попались хорошие начальники. Можно начинать с маленьких позиций – и потом расти.
Я мечтала путешествовать – и теперь езжу в командировки по всему миру.
– Вы побывали во многих странах?
Елена: Можно посчитать… Китай, Гонконг, Южная Корея, Индия. Бразилия, Уругвай, Колумбия, Перу, Чили, Бангладеш, Эфиопия, Мозамбик, Руанда, Того, ЮАР, Ботсвана, Танзания, Ангола, Гана, Нигерия, Сенегал. Европа: Англия, Франция, Германия. В Европе меньше всего стран, где я была в командировках.
– Почти весь мир…
Елена: Да. Для того, чтобы уехать из деревни в другие страны, нужна какая-то жилка авантюризма – видимо, у меня она есть. Сестра двоюродная, моя ровесница, живет, как и раньше, в нашем селе Калиновка. Колхоз развалился, из 300 жителей осталось 150. Молодежь уезжает. В школе, в классах по два-три ученика. Многие люди ездят в Чесму работать – это близлежащий город. Десять минут на автобусе. Пешком можно дойти. Моя сестра два дня поездила и сказала: «Больше не поеду, это слишком далеко». У меня много родственников, которые всю жизнь живут на одном месте.
А я думаю, самые интересные люди – это те, кто уехал из родной страны, а потом вернулся. Они, как в сказке, в котел окунулись, а потом вышли обновленными. Обрели новый опыт. Увидели со стороны.
– И как оно – со стороны?
Елена: Побывав в других странах, оценила значение инфраструктуры в государстве: крыша над головой, электричество, трубы, вода. Как важно, когда из крана течет чистая вода. У нас в России это есть, и мы этого часто не ценим. Не знаем, как это, когда отключают воду или она течет непонятного цвета – в других странах даже в пятизвездочных отелях.
У нас и у них
– А если говорить об Америке и России? Как со стороны, мы сильно отличаемся?
Елена: Американцы – люди действия. Они очень ориентированы на действие. У них нет такой рефлексии, как у русских или, скажем, у китайцев. Это обусловлено историй Америки. Кто приехал сюда? Те, кто хотел строить новый мир, искал новизны, кого обуревала жажда путешествий. Этот вектор всё еще продолжает работать.
Есть такое понятие – позиция обзора. Самая высокая точка, с которой наблюдают, оценивают то, что происходит. Vantаge point. У американцев она достаточно низкая, потому что у них история длится чуть более 200 лет. Если брать за точку отсчета 1776 год – принятие Декларации независимости.
В России, когда пытаются что-то проанализировать, оценить, припомнят все исторические события вплоть до татаро-монгольского ига.
То же самое у китайцев: они тут же вспомнят все династии, что и с кем происходило. Я читала Сунь Цзы «Искусство войны» – написано в 512 году до нашей эры. И книга до сих пор читается. Она интересна в плане психологии человеческих отношений – что-то вроде искусства побеждать. Человек очень хорошо разбирался в психологии. Это не принципы Макиавелли. Там полезные советы: как держать свою команду, координировать усилия.
А что у американцев? «Мы построим новый мир!» У них нет такого: «Давайте подумаем… А как это было раньше?» У них нет такого страха ошибаться и нет страха последствий. Во многих случаях подход: здесь и сейчас. Когда другие думают и обдумывают – американцы делают. У них часто прибегают к такому выражению: «Легче извиниться, чем просить разрешение».
Если сравнивать Америку с Россией, то в России иногда оправдывают свое бездействие так: «Чего я буду зря дергаться? Честным путем всё равно ничего не добьешься!» В Америке такое оправдание не работает. Хочешь сделать – сделаешь. Здесь тоже воруют – но воруют легальными способами, более красиво, если так можно выразиться. Среднему классу для того, чтобы жить достойно, нет необходимости идти на какие-то компромиссы с совестью.
Что еще? Америка – достаточно мобильное общество. Едут жить туда, где есть работа. Вашингтон – очень транзитный город. И оба побережья – восточное и западное – очень мобильны. Люди приезжают и уезжают. Соответственно, дружеские связи очень поверхностные. Ты не знаешь, проживешь ли здесь два-три года или уедешь раньше, поэтому пускать корни, формировать устойчивые дружеские связи особенного смысла не имеет.
А в глубинке дружат. Или, скажем, если долго общаются, то могут стать друзьями на всю жизнь. Когда американцы приезжают в большие города из глубинки, они говорят: «Нам здесь не нравится: никто не здоровается».
У моей коллеги папа приехал из глубинки. Пошли в метро. Он стоит и всех в вагон пропускает. «Папа, заходи!» Зашел – и начал разговаривать с соседями. Они были очень удивлены: в Вашингтоне никто в метро не разговаривает с незнакомыми.
Америка – довольно плоское эгалитарное общество: американцы очень демократичны. Вот на работе, скажем, начальник и уборщица. Они приходят после работы в храм, и тут их позиции могут кардинально поменяться. Ее статус может быть выше – и она будет им командовать, и это будет абсолютно нормально восприниматься. Он пойдет и сделает.
У американцев равенство – в крови. Оно тоже связано с мобильностью. Мобильность не только по горизонтали, в пространстве, но и по вертикали. Все знают о социальных лифтах. Америка – страна возможностей. Нет смысла смотреть на кого-то сверху вниз: никогда не знаешь, где увидишь этого человека в следующий раз, на какой позиции, на какой должности. У всех есть возможности. Нет кастовости. А если люди поднялись из низов общества – они это не будут скрывать, они будут этим гордиться.
Какие еще различия между Америкой и Россией? Ну вот, например. Американец имеет в России филиал инвестиционного банка. Его директор в России говорит: «Мы живем не так, как вы. У вас перспектива. Вы откладываете деньги на будущее. А у нас здесь планы – на год, не больше: я не знаю, что дальше может случиться».
Когда я уезжала из России, как раз был кризис 1990-х. Ты приходил на рынок – и ценник менялся прямо перед тобой. Здесь ты приходишь в магазин – и ты знаешь, что все эти продукты будут здесь же и по той же цене. Более безопасное окружение.
Американцы очень дружелюбные люди, воспитанные. Приветливые, открытые. Они уважают твою позицию. Это, конечно, обобщение, люди всякие попадаются, но в большинстве своем они не будут лезть тебе в друзья и при этом думать: «А что этот человек может для меня сделать?»
Но, несмотря на всю приветливость американцев, здесь, в Америке, я была первое время очень одинока. Дома, в России, у меня была поддержка со всех сторон: родители, дяди и тети, полкласса в школе – родня. А тут – одна. Когда лишен человеческих утешений, ищешь утешение у Бога. Если бы я не приехала сюда, может, и не пришла бы к Богу.
– Ксения, вы тоже пришли к Богу в Америке?
Ксения: В родном селе храма не было. Поблизости храмов тоже. Советские коммунистические колхозы… Машины у нас никогда не было, так что мое детство и юность прошли вне Церкви. Я росла некрещеная. У нас, как во многих русских семьях, очень верующей была бабушка, родители воспитывались как атеисты, и мы тоже. Я была октябренком. Очень ждала, когда стану пионеркой.
Сейчас объясню. У нас в селе у памятника солдатам Великой Отечественной войны горел Вечный огонь, и 9 мая все пионеры стояли в карауле и салютовали: «Будь всегда готов!» И там сидели ветераны, а среди них мои дедушка и бабушка – они всегда сидели в первых рядах. И я ждала: вот стану пионеркой и тоже буду стоять у Вечного огня и салютовать. Но когда я доросла до пионерского возраста, всё развалилось, и пионерская организация прекратила свое существование.
В Бога я верила еще в детстве: у нас была дома Библия в картинках. Мы читали ее. На Троицу дед резал березовые веточки… Еще я очень любила и ждала Пасху. Любила ходить к бабушке. Она нас каждое воскресенье поздравляла с праздником – я только сейчас поняла, что она имела в виду. Кухня была небольшая, половину кухни занимала русская печка, в углу – большая икона святителя Николая Чудотворца… И сейчас я прихожанка и волонтер Свято-Николаевского храма. Как всё взаимосвязано, да? Я думаю, что это моя бабушка молится за меня.
Я приехала в Америку в октябре 2009 года, пережила всё, о чем говорила Лена, – вот эту лишенность в чужой стране каких-то утешений родственных и дружеских связей, и в феврале 2010 года решила окреститься. Мне было 26 лет. Сейчас у меня есть духовный отец – священник Валерий Шемчук, бывший келейник владыки Василия (Родзянко).
– Вы трудитесь как волонтеры в Свято-Николаевском храме…
Елена: Да. Правда, я сейчас в командировке в Лондоне, но до командировки три года была в совете храма и два года трудилась казначеем. Совет принимает все решения по функционированию храма, исключая духовные вопросы. Это разные мероприятия, организация трапезы, детских праздников, базара. Благоустройство окружающей территории.
В мои обязанности входило разработать бюджет, следить за денежными расходами, вести учет поступления денег. Требы, свечи, базары… Сколько нужно дать воскресной школе… Звонницу отремонтировать, ступеньки поменять… Большое благословение нашего храма – это то, что у нас нет долгов. Всё, за счет чего наша церковь существует, – это взносы прихожан. Как приход будет себя содержать – проблемы только этого прихода.
Вообще наша церковь построена на пирожках. Прихожане шутят: «Вы думаете, это камни? Это пирожки!» Женщины пекли пирожки и продавали их – и на эти деньги строился храм.
Наш приход сам по себе очень интересный: американцы, русские, грузины, белорусы, украинцы. Служатся две службы – английская и славянская. Храм полон на обеих службах. На праздниках народу так много, что стоят вокруг церкви. Некоторые приезжают за 100–200 километров. Я еду полчаса, если нет пробок.
У меня уходило много времени на мои обязанности казначея, приходилось работать еще и по вечерам дома. У нас в храме сторож – старенький таец. Его все любят, мы зовем его Саша, хотя на самом деле он, конечно, никакой не Саша. Так вот, будучи казначеем, я часто пугала Сашу, потому что рано приезжала в храм. У меня на основной работе бывают переговоры с людьми из других стран, время в них не всегда совпадает с нашим, и иногда мне приходилось ехать на работу к семи утра. Тогда я приезжала в храм к шести, чтобы успеть сделать какие-то дела, привести в порядок счета до начала рабочего дня. Саша еще спал и пугался, когда я его будила. Все эти обязанности, конечно, выполнялись на волонтерских началах, то есть безвозмездно.
– Ксения, вы ведь тоже работаете волонтером в храме…
Ксения: Да, я занимаюсь с детьми в воскресной школе уже пять лет. У нас в четырех классах учатся около 50 детишек от 3 до 17 лет. Преподавателей шесть человек. Самый большой класс у отца диакона – 20 детей. Он очень интересный человек. Ведет занятия также матушка Марина, супруга отца Валерия. Она занимается со своим классом православными праздниками, рассказывает о святых, разбирает, какое Евангелие читали в это воскресенье в храме. Я в прошлом году проходила с учениками Ветхий Завет. В этом году у меня класс детишек 6–8 лет на русском языке. Есть классы на русском, есть на английском.
Преподаватели в начале учебного года составляют учебные планы, согласовывают эти планы с директором воскресной школы. Директор также планирует бюджет, занимается организационными вопросами, праздниками, составлением расписания.
– А кто директор воскресной школы?
Ксения: Я.
– Тут должна быть ремарка: «Немая пауза»… Ксения, поделитесь, пожалуйста, опытом работы в вашей школе.
Ксения: К нам ходят американские и русские детишки. С русскими, если честно, работать легче и интереснее: они любознательные, старательные. Если родители русские или хотя бы мама русская – дисциплина лучше. С американскими детьми трудностей больше: проблемы с дисциплиной.
Американец может встать во время урока и начать заниматься своими делами. У меня есть один мальчик, с которым очень трудно найти общий язык. Он понимает только, когда я говорю: «У нас уже достаточно взрослый класс. Если ты не хочешь заниматься с нами, можешь пойти к малышам». Это срабатывает. Приходится искать какие-то способы держать порядок на уроке. Я играю с ними в «молчанку», говорю: «А сейчас все будут молчать, а говорить и рассказывать буду я одна».
Думаю, плохая дисциплина у американских детей сильно связана с ювенальной юстицией. Родители всего боятся. Ребенок в любой момент может пойти и нажаловаться, что папа его шлепнул или как-то иначе наказал – и этого ребенка отдадут приемным родителям. Он пока не осознаёт до конца, что с ним будет в результате разлучения с родными мамой и папой, но очень рано учится шантажировать родителей.
В Америке принято считать, что, когда дети вырастут, они сами узнают, что такое хорошо и что такое плохо. И не нужно на них давить. Так что стихи «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: “Что такое хорошо и что такое плохо?”» в Америке закончатся не так, как в России. Американский папа крошке сыну ответит: «Вырастешь, сынок, и сам решишь!»
Отец-американец мне рассказывал, как наказывают у них в школе мальчишек за проступки: отправляют играть в футбол. Он американец, но он сказал: «Детей нужно наказывать, если они плохо себя ведут».
Зато активно вводится сексуальное просвещение. Многие американские родители против этого просвещения, когда детям говорят: «Вы любите маму и папу, но есть еще любовь женщины к женщине и любовь мужчины к мужчине».
Вообще молодежи ломают представления о жизненных ценностях. Самое популярное шоу на телевидении – о семье, которая прославилась тем, что дочь сняла порновидео. Интимная жизнь выносится напоказ. Открыто говорят о сексе – и это хорошо продается. Когда я знакомлюсь с американцами, разговор либо о погоде, либо о сексе. И эта открытость считается нормальной, естественной… Теряется целомудрие.
По правилам в воскресной школе должны вести один урок два учителя. Началось всё со скандалов, связанных с сексуальными домогательствами. Общество было напугано. И два учителя на уроке – это, с одной стороны, защита ребенка, с другой стороны, наличие свидетеля и защита учителя от ложного обвинения со стороны детей. Если ты ведешь урок один – дверь в класс должна быть открыта. Это превентивные меры.
Если у вас есть криминальная история, вы не допускаетесь до работы с детьми. Серьезно рассматривают кандидатуры мужчин-волонтеров, к женщинам относятся более благосклонно. Вообще волонтеров не так много, как хотелось бы: здесь требуется много самопожертвования.
Американские дети почти не бегают по улицам, не играют – здесь очень много занятий по воскресным дням, разных классов. В воскресенье проводятся все спортивные мероприятия для ребятишек: футбол, американский футбол, гребля, карате, плавание. Может быть, балет. Или иностранные языки. Самые популярные – испанский и французский. Церковь – на последнем месте.
В воскресную школу приводят детей даже из нецерковных семей. Просто хотят, чтобы дети знали русский язык. Или узнали о вере. Некоторые даже не понимают, что такое воскресная школа.
– На прощание какие-то пожелания читателям?
Елена: Хотелось бы пожелать различать, где Божия воля, где своя. Часто перед человеком открываются новые возможности, но нужно различать, кто их посылает. Для различия нужно молиться. Смелости желаю в том, чтобы шагать по жизни и использовать те возможности, которые посылает Господь.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
http://www.diasporanews.com/2016/05/30/%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BA-%D0%B8%D0%BB%D0%B8-%D1%86%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%B5-%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D1%87%D0%B0/
