В традиционной рубрике «Лица столицы» – государственный служащий Александр Сойбельман.
– Александр, вы, насколько я понимаю, в Америке уже очень давно?
А. С.: – Чуть больше 30 лет.
– Как, по-вашему, это много или мало, чтобы считать эту страну полностью своей? Или у вас все-таки иногда проскальзывает – а вот у нас там дома в Украине…
А. С.: – О нет, мой дом давно здесь. Я родом из Киева, но, честно говоря, я даже ни разу после отъезда туда не возвращался. Интересный факт, дети мои, которые здесь родились, ездили, а я – нет.
– Почему? С 90-х Киев сильно изменился в лучшую сторону.
А. С.: – Я знаю, я как-то раз зашел в Google и виртуально проехался по знакомым улицам. На самом деле я считаю, что в мире еще столько мест, где хочется побывать, а жизнь такая короткая, что не стоит постоянно ходить одними и теми же маршрутами. Лично меня больше тянет туда, где я не был.
– Мой традиционный вопрос, как вы приехали в Америку, как проходила ваша адаптация?
А. С.: – В Америку я приехал с мамой, мне было около 16 лет, поэтому для меня все прошло достаточно естественно и безболезненно. Особенно с языком. Это сейчас, когда наших тут стало очень много, можно всю жизнь прожить в Сакраменто и обойтись без английского. А тогда, когда мы приехали, здесь мало кто говорил по-русски. Мне было очень интересно – новые знакомства, новые друзья, все иначе. Тогда никакого Интернета и смартфонов в помине не было. Всю информацию приходилось добывать, как говорится, из уст в уста. Конечно же, нам помогали, большинство людей, которых мы встречали, были добрыми и с открытым сердцем. И сегодня я стараюсь продолжать эту добрую сакраментскую традицию помогать людям.
– Хотела отложить эту тему на потом, но раз вы уже сами напросились… В нашем многочисленном фейсбук-сообществе «Иммигранты Сакраменто» самые большие баталии сейчас разворачиваются под постами, в которых новоприбывшие просят машины, холодильники, бытовую технику, посуду, мебель… Короче, все, что в голову придет. Одни комментаторы тут же начинают их стыдить и писать, что в наше время 30 лет назад такого не было… спали на полу, но милостыню не просили. А вторая часть тут же им отвечает, что нельзя быть такими злыми, мол, не хотите помогать, проходите мимо. Вот вы, Александр, как человек, чья работа связана именно с помощью малоимущим гражданам, на чьей стороне в этом споре?
А. С.: – Добрые люди всегда были, есть и будут. И тем, кто приехал сюда 30 лет назад, тоже кто-то помогал. Просто кто-то это делает безвозмездно, а кто-то – за деньги, и судить людей за это нельзя. Мы живем в свободной рыночной стране, где спрос рождает предложения. Я не сторонник снимать с себя последнюю рубашку. У любой помощи должны быть рамки. И еще я убежден, что нищие сюда не приезжают.
– А где эти рамки? Как их нащупать? Старый тостер отдать можно, а выкатывать из гаража машину и отдавать бесплатно уже перебор?
А. С.: – Ну тут каждый для себя решает. Но ведь проблема не в том, что «добренькие» отдают лишнее и порой вместо того, чтобы научить ловить рыбу, приучают людей эту рыбу выпрашивать. Дело еще и в том, что многие приезжающие почему-то уверены, что все, кто живет здесь больше трех-пяти лет, просто обязаны им, новичкам, помогать. Да не просто помогать, а так, чтобы им угодить. Я недавно предложил одной семье микроволновку. Старенькую, потертую, но чистую и работающую. Люди приехали, покрутили носом и сказали: нет, нам такая допотопная не подходит. Что?! Да если ты вчера приехал, девиз у тебя должен быть один: дают – бери, бьют – беги.
– Ваша работа связана с государственной помощью малоимущим. К вам в офис приходят все мигранты, кто еще не встал в этой стране на ноги. Скажите, Александр, действительно ли наша «постсоветская» диаспора очень невыгодно отличается от других?
А. С.: – К моему величайшему сожалению, да. Наши люди очень падки на халяву. Они не считают это постыдным. Они действительно считают, что раз богатая Америка их впустила, она теперь обязана их кормить и содержать. Я категорически не утверждаю, что все наши такие. Конечно же нет! Но, если сравнивать нашу диаспору с мексиканской, арабской или афганской, да какой угодно, увы, именно наши люди чаще других делают все возможное, чтобы удержаться на велфере и других пособиях. Те же мексиканцы с первого дня пребывания, невзирая на статус, делают все возможное, чтобы много работать, много зарабатывать, содержать не только себя, но и свои семьи в Мексике. И вот, обратите внимание, большинство мексиканцев здесь находятся нелегально, те же чеченцы, дагестанцы тоже очень часто из-за статуса не имеют возможности получать помощь от государства. И они, зная, что помощи ждать неоткуда, работают за троих. А те, кто сюда попадает легально, помощь эту принимают как должное. И совсем не хотят понимать, откуда берутся эти деньги, которые им дают. Более того, они ищут всякие лазейки, чтобы им не работать, что-то где-то утаить. Учатся по десять лет в колледже, только чтобы получать стипендию. И ужасно жаль, что люди тратят свою энергию, чтобы облапошить кого-то, а не заработать деньги честным путем.
– Александр, ну раз уж у нас пошел такой откровенный разговор… Если взять клиентов вашего офиса, которые обращаются за пособиями, и разделить на белых американцев, афроамериканцев и «наших», кого будет в процентном соотношении больше?
А. С.: – Наших будет большинство. И у наших есть еще одна особенность, они не верят в то, что им говорим мы, госслужащие, но верят соседу дяде Васе, которому все бенефиты дали, а если ему дали, почему мне нельзя? И им даже не приходит в голову, что в том же самом велфере сейчас более миллиона дел только в Сакраменто каунти и нет среди них двух одинаковых!
– Александр, вы мне сказали, что до того, как стать чиновником, вы были поваром. Какой своеобразный путь в госслужащие…
А. С.: – Это так, готовить я любил с детства. У меня папа был военный, и вот, лет с восьми, если я как-то провинюсь, он отправлял меня отбывать наказание на солдатскую кухню. Удивительное дело, но мне это нравилось. И потом много лет я проработал в разных ресторанах, компаниях. Одна из моих самых больших работ была в нашем аэропорту. Он тогда еще не был интернациональным и назывался Metro Airport, так вот там я был главным поваром, а потом меня повысили и я полностью управлял всем фудкортом. А потом один мой приятель переманил меня на офисную работу. Но поварское дело я не бросаю, у меня своя коптильня. Очень мне это дело нравится.
– У вашей семьи есть особое хобби, вы вяжете носочки, которые потом передаете деткам, больным раком.
А. С.: – Да, я начал вязать после первой операции на головном мозге. Всего их у меня было пять. И вот так вышло, мы узнали, что у деток, больных онкологией, плохое кровообращение и очень мерзнут руки и ноги. И многие вяжут шапочки, варежки, а вот носочки почему-то гораздо реже. И мы решили, что будем это делать. Сейчас этим в основном занимается моя жена, ну и дочь ей тоже помогает. Целый год она вяжет, а потом на Рождество мы все это развозим по госпиталям. Что-то продается, и на вырученные деньги мы снова покупаем пряжу. У нас нет никакой некоммерческой организации, мы просто делаем это.
– Александр, ваша история была бы образцовым путем к достижению американской мечты, если бы не тот факт, что вы перенесли пять операций на головном мозге.
А. С.: – Было дело, четверть моего черепа титановая. Но я жив, слава богу!
– Это была опухоль?
А. С.: – Да, это была доброкачественная опухоль, но когда ее удалили, под ней нашли еще одну, которую полностью удалить было нельзя, и вот эта опухоль в любой момент может стать злокачественной. Первые пять лет были для меня и семьи страшным испытанием. Я почти потерял надежду и каждый день прощался с жизнью. Но моя семья, моя любимая жена были рядом, мои друзья поддерживали меня, и я сказал себе, что буду бороться. Да, я каждые три месяца делаю МРТ. Я недавно снова прошел радиацию, но жизнь продолжается. И я буду продолжать бороться за нее изо всех сил. У меня есть семья, дети, родственники, близкие друзья, которым я еще нужен, и это дает мне силы. Я каждый день живу, как будто этот день последний. Если ты этот день живешь честно и не для себя, а помогая другим, то становится еще легче.
