Сегодня в рубрике “Лица столицы” представляем Марию Луцюк, специалиста по финансированию Департамента образования штата Калифорния.
– Маш, если позволишь, я сразу объясню нашим читателям, что мы знакомы с тобой достаточно давно, поэтому, если не возражаешь, я буду в процессе интервью, как и в жизни, общаться с тобой на «ты».
– Конечно, без проблем!
– Правильно ли я понимаю, что в августе этого года исполнилось ровно тридцать лет, как ты приехала в Америку?
– Да, все верно, можно сказать, жемчужный юбилей.
– Сколько тебе было лет, когда ты приехала сюда?
– В первый раз я приехала в Америку в 15 лет. Это была самая первая программа, по которой приглашали учеников старших классов из стран бывшего СССР. Эта программа была нацелена на то, чтобы показать молодым людям, как работает демократия, вдохновить их на лидерство и работу над демократическими изменениями в их странах. Я год прожила в американской семье, ходила в американскую школу.
– Ты вдохновилась?
– Еще как! Настолько вдохновилась, что вернулась в родной Омск на год, окончила школу и сразу же вновь прилетела в Америку, только уже насовсем.
– Учебная программа в наших странах и тогда, и сейчас сильно отличается от американской. Поэтому родители, которые совсем недавно привезли своих старшеклассников в эту страну, очень переживают о том, как их ребенок впишется в новую систему, как его будут воспринимать в классе. У тебя в твои 15 проблем не возникло?
– Конечно возникло! После первой же недели в местной школе я сказала своим американским «родителям» (семье, которая меня принимала) – это не школа, это ужас какой-то, возвращайте меня обратно! Они мне сказали – не спеши, не горячись, все будет хорошо! И, действительно, через какое-то время я перестала обращать внимание на минусы американской школы, сконцентрировалась на плюсах и открывшихся передо мной перспективах. Но, честно скажу, уже теперь не только на своем опыте, но и как мать двоих детей, которые окончили американскую школу, я очень надеюсь, что моя работа в сфере образования хоть немного, но помогает улучшить его качество.
– Ты сказала, что вернулась в США сразу после окончания школы, то есть в тот момент тебе было…
– 17 лет.
– Как получилось, что ты приехала одна, без родителей?
– Я приехала в ту же самую американскую семью, у которой жила прежде. Я очень благодарна этим людям, они пригласили меня обратно, уже без всяких программ, которые покрывали им расходы по моему пребыванию здесь, просто от чистого сердца. Они действительно стали для меня вторыми родителями в этой стране.
– А твои родители остались в России?
– Да, для них отпустить меня было невероятно сложным решением. Тогда про Америку мы знали только из фильмов и программы «Международная панорама». Интернета не было, для того чтобы связаться с другой страной, нужно было либо писать письма, либо идти звонить на почтамт. При этом каждая минута разговора стоила страшных денег! Это были первые годы после развала Союза, страну лихорадило, мои папа и мама не были ни олигархами, ни рэкетирами, их уважаемые профессии потеряли в тот момент всякую ценность. Билет Москва – Сан-Франциско стоил тогда 850 долларов. Это были для нас фантастические деньги. Чтобы купить его для меня, родители продали все, что только можно продать. Они отправляли меня в неизвестность, абсолютно без денег, они очень переживали. Но они надеялись, что мой отъезд даст мне шанс на совершенно другую жизнь. И их надежды оправдались.
– Ты поступила в Сакраменто Сити колледж?
– Да, и это было очередное приключение, потому что туда нужно было добираться, а ни прав, ни машины у меня не было. В будни меня привозили в Даунтаун и дальше я ехала на автобусе, а в субботу, когда у меня была подработка в библиотеке, автобусы не ходили. Но люди, у которых я жила, помогали мне как могли.
– Мне рассказывали, что ты, за неимением других средств передвижения, ездила на роликах.
– Да, было дело. Кстати, вполне себе рабочий лайфхак, если других колес нет.
– Маш, я знаю, что примерно тогда же у тебя произошла встреча с еще одной семьей, и она оказалась для тебя не менее судьбоносной.
– Однажды мой американский «папа» Джим сказал: рядом с моей работой есть кафе, там кажется есть русские, сходи познакомься. Мне, конечно, очень было страшно, но я себя пересилила. Люди, которые держали это кафе, оказались с Украины, они встретили меня очень тепло и стали моими лучшими друзьями навсегда. Это были Марина и Игорь Трач. Марины, к сожалению, уже нет с нами, а Игоря знает весь Сакраменто.
– Они взяли тебя официанткой?
– Да, но условия работы у меня были просто нереальные. Они подстраивали мой рабочий график под мое расписание. После смены Игорь отвозил меня домой, несмотря на то, что жила я в одной части города, а они совершенно в другой. Они меня кормили, потому что я была вечно голодная. Семья Трачей для меня с тех пор абсолютно родные люди.
– Маш, как произошла твоя трансформация из официантов в госслужащие?
– Мои американские родители работали на штат. Кстати, если вы не знали, штат Калифорния до сих пор является крупнейшим работодателем на Западном побережье. Меня всегда прельщало то, что это очень стабильная работа. Еще она хороша тем, что ты идешь работать в один департамент, тебе не понравилось, ты легко переходишь в другой. Я пришла сначала бухгалтером в структуру, которая занимается лотереями. Кстати, если кто-то не знает, все деньги, которые остаются после выплаты выигрышей, идут на поддержку школ. И вот уже 24 года я работаю именно в системе, которая занимается школьным финансированием.
– То есть большую часть жизни ты госслужащий?
– Да, с момента окончания университета. Кстати, моя учеба в университете стала возможна благодаря еще одной прекрасной украинской семье моего бывшего мужа. Они оплатили мою учебу, купили мне машину, дали кров. Они были совершенно не обязаны это делать, но тоже приняли меня как родную.
– Маш, ты очень творческий человек, ты играешь в театре Марины Линч, скажи честно, тебе не скучно на этой работе?
– Абсолютно нет! В жизни должен быть баланс. Мою для кого-то нудную, для меня любимую работу я разбавляю театром и другими интересными занятиями. Я не просто сижу целыми днями за компьютером, я общаюсь с людьми, я делаю презентации. Какой будет эта презентация – унылой или креативной, зависит только от меня. Большая часть моей работы заключается в том, чтобы объяснить сложные вещи простыми способами. И это мне очень нравится. Почти всю нашу работу делают компьютеры, но данные в компьютеры вносят люди и они делают ошибки. И вот я смотрю на два наших отчета и вижу, что у меня не сходятся цифры, куда-то подевались два миллиона… Так интересно их находить! Я просто настоящим сыщиком себя в тот момент чувствую. Я это знаю, я это умею и мне это очень нравится! А еще в Департаменте образования работают умные и образованные люди и ежедневно общаться с ними тоже очень здорово.
– Давай вернемся к твоей второй большой страсти – театру. Есть ли у тебя какой-то определенный типаж на сцене?
– Не думаю. Я играю те роли, которые мне доверяет наш режиссер Марина Линч. Я раньше всегда думала, что самое тяжелое быть на сцене смешным, пока в этом году мы не поставили «Дюймовочку». Оказалось, самое сложное – играть животное!
– Ты кем была?
– Ласточкой. Но это же не просто загримировался и сказал свои реплики. Ты должен двигаться, как животное, говорить, как животное, при этом дышать в душном костюме. Больше зверюшек я играть не хочу.
– Маш, когда ты поняла, что ты чисто психологически абсолютно американка?
– После одной из моих поездок на родину. Я осознала, что там я уже совершенно чужой человек.
– Ты родилась в России, там у тебя осталась родня, твой бывший муж, с которым вы вырастили двоих детей, с Украины. Как ты восприняла то, что произошло в феврале прошлого года?
– Я рыдала. Я считаю, что произошло величайшее преступление. Я чувствую себя достаточно наивной, потому что никто из нас не верил, что это может когда-то произойти. Когда мы поняли, что Россия через телевидение зомбирует свое население, мы просто отключили российские каналы и продолжали жить дальше. Потом мы ужаснулись событиям 2014 года, но продолжали жить дальше. И только когда случился этот кошмар, я поняла, что я мало говорила об этом с людьми, в том числе и моими родными, которые живут в России. А сейчас эту стену уже не пробить.
– Маш, ты уехала из России 30 лет назад, когда тебе было 17, почему ты продолжаешь себя ассоциировать с этой страной?
– Потому что детство и юность – это то, что нас формирует. Я не могу стереть эти 17 лет жизни и притворяться, что я не имею отношения к этой стране и говорить только по-английски. Потому что мне больно, что моя Родина – красивая и огромная страна – превратилась в одно из худших государств на планете.
